— Друг мой, моя дорогая! Мне так жаль! — молвила Анжелика, обняв подругу за плечи. — У нас так много обязанностей, они прямо-таки пожирают нас. И чем лучше идут дела, чем дальше отодвигаются опасности, тем меньше остается времени, чтобы видеться с друзьями и наслаждаться покоем, доставшимся такой тяжелой ценой.

— За это стоит бороться, но это нужно уметь сохранить, — сказала молодая женщина, улыбаясь сквозь слезы. — Ой, что это такое?!

Все четверо вскрикнули, потому что какой-то мохнатый клубок ловким прыжком вскарабкался на стол.

— Сэр Кот!..

— Я думала, что он уплыл с нами, — пояснила Анжелика, приласкав своего друга и свидетеля тяжелых времен. — И мы заметили его отсутствие только в Тадуссаке.

— Он провел лето в нашей компании.

— Мы особенно не беспокоились о нем, зная, что он всегда поступает так, как ему хочется.

Сэр Кот путешествовал по своему усмотрению, а не по воле кого-либо другого. Никто не знал, что побуждает его покидать одно место или оставаться в другом. Это зависело от его желания. Ему стоило улизнуть только в момент отправления, если он не хотел участвовать в путешествии, или проскользнуть в багажное отделение или на палубу, если ему было по вкусу уехать.

На этот раз по непонятной причине его не привлек путь до Монреаля, и он предпочел ждать возвращения Анжелики на берегу Голдсборо, свидетеле его первых подвигов.

— Он прибежал вместе со мной или появился здесь вместе с вами? — забеспокоилась Абигаэль.

Через открытую дверь они увидели, как матросы вскочили со своих мест, чем-то встревоженные.

На этот раз показалась группа людей, появление которой свидетельствовало о том, что все стало на свои места.

Рядом с Жоффреем де Пейраком и Коленом Патюрелем вышагивал, легко преодолевая подъем, и сияя от радости, знаменитый корсар из Дюнкера — Ванерейк. Он снял шляпу и стал ею размахивать, как только заметил на вершине силуэты четырех женщин.

Очень красивый мужчина лет тридцати в красном камзоле сопровождал их.

— Вот капитан корабля из Лондона, наш защитник, — представила его Рут Саммерс.

Немного сзади, но с благожелательным выражением на лице вышагивал господин Маниго, а рядом с ним тот, кого называли «адвокатом» — господин Каррер. Они представляли Городское Собрание гугенотов Ля Рошели.

Одна из дочерей Мониго Сара или Дебора, так же как и Иеремия, который вернулся на лето из колледжа, шли с ними рядом, держа в руках корзины.

Похоже на то, что жизнь в Голдсборо возвращалась в прежнее русло. Сегодня же вечером будет праздник на большой площади, возле «гостиницы при форте», и всем представится возможность увидеть, как прекрасная Инес Предито-Тенарес танцует фанданго под щелканье кастаньет.

Наутро Анжелика навестила Абигаэль. Та вернулась в дом и нашла там своих дочерей. Но она была грустной. — Он не появился. Меня предупредили, что у него дела. Возникли проблемы с бостонскими рыбаками, которые находятся в Мон-Дезерте. Я все думаю, когда он вернется. — Воспользуемся его отсутствием, чтобы спокойно поговорить. Абигаэль, расскажите мне наконец, что произошло с Севериной и повлекло гнев ее отца против нее и, кажется, против меня.

Зная возраст девушки, Анжелика подозревала, что здесь сыграло роль какое-то любовное приключение.

— Габриэль сердится на вас, потому что считает вас виновной в том, что вы взяли ее в путешествие в прошлом году, где она встретила разных людей, вредных для ее воспитания и чистоты. Он не устает повторять, что вы дурно повлияли на нее.

— Ближе к делу! Это все очень непонятно.

Бедная Абигаэль никак не могла решиться. Признание было таким трудным. Она повторялась, путалась и, наконец, начала с другой стороны.

— Зима была очень трудной. Габриэль был все время в плохом расположении духа. Он очень злился на вас, был в ярости. Он упрекал себя в том, что отпустил дочь, еще такую юную, вместе с вами в это путешествие в Новую Англию, где она могла поддаться многим искушениям, чему подтверждение мы, к сожалению, нашли здесь.

— Искушения! Разнузданная жизнь! И это в Новой Англии! У пуритан?! Это не кажется мне разумной мыслью. Даже у баптистов или лютеран ей не мог представиться случай…

— Однако наши подсчеты не могут нас обманывать. Именно в ходе этого путешествия она встретила там того, кто…

Наконец, «бросившись с головой» в рассказ, Абигаэль рассказала о драме, которая в этом году потрясла их мирную и счастливую семью.

Осенью, немного спустя их отъезда из Вапассу… Нет, если точнее, то позже, потому что уже выпал снег и приближалось Рождество, у Северины случилось кровотечение. К счастью, она не побоялась рассказать об этом своей приемной матери, позвав ее к себе ночью, и та, с помощью мадам Каррер, на молчание которой можно было рассчитывать, помогла девушке. У Северины был выкидыш сроком два-три месяца, случился он самопроизвольно. Это не повлекло последствий для ее здоровья. Она быстро оправилась. Но стыд и горе вошли в дом Бернов, а Северина хоть ничего и не отрицала, но на отрез отказывалась рассказать о деталях и раскаяться.

— Мы так и не добились от нее, чтобы она назвала имя того, кто с ней такое сделал. Наши размышления убедили нас в том, что она согрешила во время своей летней отлучки. Это не могло быть связано ни с одним из молодых людей Голдсборо, но больше мы ничего не знаем. Бесспорно то, что она очень дорожит этим своим воспоминанием, и она не проявила ни малейшего сожаления о случившемся. Она чуть ли не улыбалась в лицо разгневанному отцу. Единственное, что ее огорчило, это потеря ребенка, которого она тайно носила. Думаю, что она родила бы его.

На наши упреки она часто отвечала: «Госпожа Анжелика поняла бы меня». Это и разозлило Габриэля… и заставило действовать против вас.

Я сама не была слишком сурова с ней, ведь я ее приемная мать. Я ей сказала: «Северина, пора становиться взрослой, быть не такой легкомысленной и безответственной».

Но она рассердилась, потому что поняла, что мы рады, что ребенок не родился, и не разыгрался скандал.

— Она всегда была не так уж проста, — признала Анжелика. — В Ля Рошели она бы страдала от унижения, потому что она — протестантка. Это укрепило в ее характере упрямство и нежелание подчиняться воле взрослых. Но я не считаю себя виноватой, Абигаэль, в том, что ободряла ее и поддерживала ее стремление к свободе и пренебрежение правилами, которые основаны далеко не на любви к жизни и самой элементарной осторожности. Эти правила лицемерны. Но молодая девушка, которая ждет ребенка (хотя здесь и можно говорить о радости любви) — всегда грустное зрелище, всегда трагедия.

Мне жаль, что она расстроила вас, и я заверяю вас, что разделяю и понимаю ваши суждения на эту тему, хотя я и католичка, а вы — протестанты.

— Анжелика, — сказала Абигаэль, кладя ладонь на ее руку, — нас ничего не может разлучить и не разлучит никогда. Вы — моя сестра. И больше того — моя подруга. Вы многим отличаетесь от нас, это правда. Но когда вы приехали в Ля Рошель, то, казалось, в наши дома ворвался солнечный свет или свежий морской воздух в погожий день. Вы напомнили мне библейских ангелов-посланцев, которые возникают, излучая свет и напоминая, что близок день пришествия Господа, поэтому следует проснуться и не сходить с пути благочестия.